«Пожарник – это тот, кто погорел»

О работе пожарных часто судят по голливудским фильмам (например, «Обратная тяга» со звёздным Куртом Расселом в главной роли). И ничего зазорного в том, что этих людей идеализируют, в общем-то, нет. Просто важно помнить, что основная доля этой опасной работы приходится на вполне обычных людей. Таков и наш сегодняшний герой – командир отделения шестого отряда государственной пожарной службы при Волжском автозаводе, прапорщик внутренней службы Виталий Сотов.      «Тушили на морозе, по пояс в воде»      — Виталий, начнём, как обычно, с краткой биографической справки: родился, вырос, попал в пожарную охрану…

 — Родился в 1974 году в Тольятти. Закончил среднюю школу № 43. После школы поступил в СПТУ № 47. Там для меня было много всего нового. К ученикам относились как к абсолютно взрослым людям. Тогда я ходил сразу в несколько спортивных секций: занимался стрельбой из мелкокалиберного ружья и ещё конным спортом.  Параллельно с учебой по направлению военкомата закончил школу ДОСААФ (выучился на водителя). Сразу же после училища пошёл в армии. Мне только исполнилось 17 лет. То есть пятого июня я отметил день рождения, а уже через месяц служил. Служить довелось в Саратовской области, в ракетных войсках стратегического назначения. Не знаю, за какие качества, но сразу же после прохождения курса молодого бойца меня направили в школу сержантов. Там проучился ещё полгода, после чего попал в боевой полк на действующие дежурства по охране ракет. Был начальником караула. Вернулся в 1994 году в звании младшего сержанта. Год выдался очень тяжёлым – практически невозможно было найти работу. Вообще, по образованию я – машинист башенного крана. Но тогда ведь была разруха, никто ничего не строил, кроме финансовых пирамид. В пожарную охрану попал практически случайно. Муж одной из знакомых моей матери работал пожарным. Он и предложил мне: ты, мол, парень молодой, пошли к нам. Мне тогда было 19. Сразу же попал в часть № 38. Вообще, сразу надо пояснить: я – «объектовый», то есть работаю на закрытой территории, на Волжском автозаводе. На данный момент за территорию мы практически не выезжаем, хотя раньше, когда я только устроился, мы выезжали в Хрящевку, в Белозёрки, в Выселки. Всё это было очень интересно, от того периода осталась масса ярких воспоминаний. Поначалу, наверное, больше всего поразило то, как пожарные могут мобилизоваться за очень короткое время. Ведь работать приходится сутками, и ты тоже устаёшь, хочется поспать. Одно из самых больших заблуждений насчёт пожарных, которое я знаю – это то, что они практически всё время спят. На самом деле на то, чтобы мобилизоваться, практически нет времени. Нужно всё делать очень быстро. Переключаться с одной деятельности на другую. Самое первое впечатление – выезд в Ягодное. Там был поджог жилого дома. Горело двухэтажное здание, гараж, все сельскохозяйственные постройки – в общем, выгорело всё. Тушили всю ночь. А была зима, мороз стоял. Просто представьте себе: ночь, зима. Снег от огня растаял, и вокруг дома образовалось что-то типа бассейна. В нём плавало всё, что люди успели впопыхах повыкидывать: какие-то детские игрушки, банки и прочее. Смотришь на всё это и видишь людское горе. У хозяев и машина взорвалась, и свинья в сарае сгорела. Чтобы подойти к строению, пришлось зайти прямо в воду. Сапоги к тому времени уже промокли. И вот захожу я в этот «бассейн», а вода – горячая! Это было такое удовольствие: стоишь на морозе, по щиколотку в воде, тушишь дом — а ноги в тепле. Даже выходить не хочется.

— Простуды потом не было?

 — Нет. У нас же есть запасная одежда. Приезжаем в часть – и сразу же переодеваемся. В целом, наше руководство очень серьёзно относится ко всяким больничным и простудам. По итогам года поднимают статистику – сколько у тебя было больничных. Если не было ни одного, то премию дадут в полном объёме, если много набежало больничных – соответственно, урезают премию: дескать, нечего болеть, следи за здоровьем, закаливайся, занимайся спортом.       «Людей спасать не довелось»      — Расскажите о своей семье.

 — С женой я познакомился, уже работая в пожарной охране. У меня по рабочему графику положено три дня между сменами. Так что времени на то, чтобы красиво ухаживать за девушкой, которая мне понравилась, было достаточно. В 1995 году я женился, через год родилась дочка. Сейчас она учится в пятом классе, ходит на спортивное ушу. Недавно в Тольятти проходили областные соревнования, на которых она заняла шестое место. Надеюсь, что она попадёт на российские соревнования. В целом, жена относится к моей работе нормально. Единственное – говорит, чтобы денег приносил побольше. Сама она работает на стройке; по образованию, как и я, машинист башенного крана. Так что профессия у неё в своём роде тоже экстремальная.

— А часто приходится сталкиваться по работе с «человеческим фактором»? Как вообще люди ведут себя на пожаре?

 — Поначалу, пока горит слабо, пытаются что-то вытащить, потом отходят в сторонку. Вообще самый негативный момент в том, что люди, как правило, не знают специфики всей нашей работы. Вот недавно, например, смотрел по местному телеканалу репортаж с пожара. И там хозяйка частного дома заявляет в камеру: пожарные приехали без воды. Да это же подсудное дело! Если начальник караула подъедет без воды, то тут впору прокурора вызывать. А вся проблема в том, что в пожарной машине на самом деле воды очень мало. Её хватает на десять минут работы. И для того, чтобы продолжить работу, нужен пожарный гидрант. Там, где он находится, должны быть специальные указатели. А они практически всегда отсутствуют. Вот и приходится тратить время на то, что бы найти гидрант – а, скажем, зимой он может оказаться под снегом. Многие обыватели начинают давать советы: не там стоишь, лей больше воды и так далее. Понятное дело, что люди часто находятся в шоке и мало чего соображают в этот момент. Поэтому, когда приезжаешь на пожар, стараешься просто отключить эмоции и думать только о работе. Глушишь эмоции.

— Людям всегда нравится слушать и читать истории. Может, вспомните что-нибудь ещё из трудовых будней? Какой выезд был самым экстремальным?

 — Самое сложное, что помню – это когда по земле разлилась железнодорожная цистерна 95-го бензина (60 тонн на 300 квадратных метров), и нам пришлось его буквально сгребать лопатами. Работать было очень сложно: во-первых, высокая концентрация бензиновых паров, во-вторых, холод (опять же, была зима). А бензин ведь не мёрзнет так, как вода – у него температура замерзания намного ниже. Пришлось ходить прямо по бензину и заливать его пеной, а потом засыпать всё песком. Хоть у нас и были хорошие сапоги, мы тогда сильно замёрзли. Причём надо было действовать очень осторожно. Достаточно было стукнуть железкой о железку, чтобы возникла искра – и тогда всё. Случилась бы катастрофа. Ещё один экстремальный выезд был, когда пришлось тушить бензовоз. Эту аварию устраняли в общей сложности трое суток. Дело было так: нам позвонили и сказали, что что-то горит в большом металлическом ангаре. Там находились бочки с краской, маслом, чем-то ещё. Когда мы приехали, всё было затянуто дымом. Отдельным звеном пошли внутрь. Продвигаться приходилось практически на ощупь. Светишь фонарем, но видимость всё равно – на расстоянии вытянутой руки, не больше. Идем, натыкаемся на бочки, даже не знаем, что нас впереди ждёт. И тут практически перед лицом возникает цистерна со здоровой надписью: «Огнеопасно». Смотрю в сторону – и вижу полыхающую кабину. Из-за короткого замыкания в ней и случился пожар. Вот тогда стало по-настоящему страшно. Слава богу, удалось залить кабину пеной и до цистерны пламя не дошло.

— А людей спасать приходилось?

 — Лично мне – нет. У меня другая специфика работы – мы выезжаем на технологические возгорания: корпуса, линии окраски, склады горюче-смазочных материалов.  И большинство выездов (не знаю уж, к сожалению или к счастью) ложные. То есть какой-нибудь рабочий нечаянно нажмёт на кнопку тревоги. Есть и такие, кто нажимает специально – словно проверить хочет: работает или нет. И тех, и других, как правило, выследить не удаётся. Был, правда, один товарищ – так ему нравилось нажимать все тревожные кнопки по мере того, как он шел вдоль конвеера. Ну, мы это очень быстро «простреляли» и, когда поступил очередной вызов, просто сразу же поехали к следующей тревожной кнопке. Там мы этого мужичка застукали, ну и поговорили с ним. Вежливо дали понять, что так баловаться не стоит. Он всё понял и больше так не поступал.

— И последний вопрос. Когда я в самый первый раз поехал по работе к пожарным, редактор предупредил: «Главное – никогда не называй их пожарниками. Они на это шибко обижаются». Это правда?

 — В общем-то, нет. Просто само слово «пожарник» изначально означает «тот, кто погорел». Вот и всё.