Встречу «Самарскому обозрению» бывший мэр Тольятти Николай Уткин назначил в ресторане супруги своего коллеги, другого экс-чиновника — Хетага Тагаева.

В июне 2012 года Уткин вышел из тюрьмы по условно-досрочному освобождению, но только теперь рассказал, какую роль в его судьбе сыграли власти Самарской области. При этом Уткин предупредил: открыто говорить обо всем он не может.

— Как вы себя чувствуете? Чем занимаетесь? Работаете ли над мемуарами, которые обещали опубликовать?

— Чувствую себя неплохо. Правда, штормит, когда погода меняется. Давление. Но в основном стараюсь поддерживать себя в хорошей форме. Соблюдаю диету. В этом даже тюрьма в какой-то степени помогла. Что касается моей книги, или, если хотите, мемуаров, воспоминаний, то я к ней не возвращался. Честно — дуркую. В воскресенье — три месяца как я освободился. Я не писал, потому что хотел, чтобы все успокоилось. Слишком много желающих заполучить эти материалы. Воспоминания до 2004 года у меня уже готовы. Для второй части, наверное, еще не пришло время.

Там многие участники — живые и при деле. Неважно, плохие они или хорошие. Нужно подождать. К тому же еще не определилась судьба моих «подельников» — Сидорова и Немых. Здесь я действую по принципу «не навреди».

— Наталья Ивановна в колонии-поселении в Вологде?

— Да. И я понимаю, почему она не торопится возвращаться. Женщинам сложнее в коллективе, умных не любят. Она решила быть подальше от тех, кто желал ей зла. Многие использовали ум и талант Немых, но там это не востребовано. Нас обвиняли в том, что мы находились в сговоре с 1992 года, но это не так. Я в то время еще не знал Немых. Наталья Ивановна была на голову выше всех прежних руководителей, занимавших эту должность. И все слухи по поводу того, что она «нахапала» земли, а Уткина посадили с голой задницей — ложь. За все время расследования правоохранительным органам не удалось найти даже кусочка земли, который бы принадлежал Немых.

— Тогда кому и чем она мешала?

— У нее на все было свое мнение, ей завидовали. К тому же она увлеклась политикой.

— Вы знакомы с Анатолием Пушковым? Согласны ли вы с тем, что, заняв кресло мэра Тольятти, он оказался не на своем месте?

— Конечно, знаком. Но Пушков никогда не принимал решений стать мэром. За него это сделал Аркадий Гильбух (заместитель директора по инженерно-технологическому обеспечению ОАО «АвтоВАЗ». — Прим. ред.). Легендарная личность. Мы называли его «зеленый человек». Я плотно знаком с ним не один десяток лет. Часто Николаев (Алексей Николаев, бывший президент ОАО «АвтоВАЗ».  — Прим. ред.) присылал его ко мне решать какие-то вопросы, но Пушков сидел всегда тихо. И в основном молчал. Никогда ни во что не вникал и не спорил. Он хороший человек, не хочется его обижать, но у него даже погоняло было — «Пушок». А был он на своем месте или нет, трудно сказать.

— Читали книгу Борислава Гринблата «Стыдно за власть»?

— Да. Во многом могу согласиться с автором. После моего освобождения мы встречались с Гринблатом. У нас нормальные отношения. Даже когда раньше мы схватывались с ним, то всегда находили потом общий язык.

— С Хетагом Тагаевым так же? (В этот момент заходит Хетаг Тагаев, со всеми здоровается и уходит).

— Я же привел Тагаева к этому месту (управление торговли мэрии Тольятти. — Прим. ред.). Нам нужна была новая струя, потому что те, кто пришел в управление торговли, еще размышляли по-советски. Дружба или не дружба — не знаю. Наверное, просто короткие отношения. Может, одно время мы были сподвижниками. Но что мы сегодня близки, я бы не сказал. Я слышал про его эпопею, про увольнение из мэрии. Некоторая несдержанность Тагаева не всем нравится. При мне на аппаратном совещании было позволительно отпустить едкую шутку, а при новых руководителях Тагаева это не особо приветствовалось.

— Почему Александр Шахов проиграл выборы мэра?

— Наверное, Шахов не оказался стратегом в этой ситуации. Люди, которые за ним стояли, не совсем правильно оценили происходящее. За Андреевым не только Вексельберг стоял… Шахов проиграл объективно. У меня хороший опыт поражения на выборах: 1994 и 1996 годы. Я прекрасно понимаю, почему он проиграл, и кто ему тут мешал.

— Вы имели право голосовать на выборах мэра Тольятти?

— Нет.

— А если бы вы могли голосовать, кому бы отдали предпочтение?

— Сложно сказать. Но глаза больше горели у Андреева. Я знаю Шахова. Человечность в нем есть. Он красавец-мужчина. И очень интеллигентный. Может, это его погубило на выборах?

— Вы наблюдали за выборами?

— Довольно сложно оттуда наблюдать. Информацию получаешь с опозданием. Ведь там нет ежедневных газет, а заключенные не любят смотреть новости.

— А что они любят?

— Сказки, мистику, фантастику всякую. А вот детективы и политику не любят. Помню, когда на председателя Самарского областного суда Любовь Дроздову было нападение, многие заключенные меня спрашивали: «А кто такая Дроздова?»

— Какие у вас отношения остались с Александром Дроботовым и Николаем Ренцем?

— Я не видел Дроботова. Ренца — мельком, в день памяти Жилкина. Сложно сказать, какие у меня с ними отношения. Злобы нет, но и жажды встречи с ними тоже. Однако у меня много других знакомых, которые меня ждали. Я откладывал эти встречи, теперь хожу на них. Вчера был в гостях Александр Шелудяков (начальник Госавтоинспекции Республики Мордовия, ранее — начальник ГИБДД Тольятти. — Прим. ред.).

— Кто навещал вас за колючей проволокой?

— Один раз был Сазонов (Виктор Сазонов, председатель Самарской губернской думы. — Прим. ред.). Он поздравлял меня с днем рождения. Приезжал мэр Сызрани Виктор Хлыстов. Был Коняхин (директор лицея №76. — Прим. ред.). Вот, пожалуй, и все. Кроме родственников, конечно.

— Встречались уже с Сергеем Андреевым?

— Да. Два раза.

— Он у вас спрашивал каких-то советов?

— Нет. Просто подвозил до дома. Делился впечатлениями о работе в мэрии.

— Вы до сих пор сторонник «Единой России»?

— Меня еще Кожухов исключил из рядов сторонников (смеется). Но я никогда не был нигде зафиксирован как сторонник «Единой России». И когда мне Кожухов предложил извиниться, изменить свое отношение, я отказался. Потом в Тольятти приехала заместитель полпреда в ПФО Любовь Глебова, и от меня отстали. Но только на время. Да, начало у партии власти было интересное. Но потом пошло все не так. Шиворот навыворот.

С Меркушкиным мы картошку делили

— В городе есть политика?

— Мне кажется, сейчас серьезных процессов нет. Каникулы. А на уровне области все, конечно, обсуждают назначение на пост губернатора Николая Меркушкина.

— Вы знакомы с Меркушкиным?

— Да, конечно. В 1998 году мы с ним картошку делили в аэропорту Нижнего Новгорода. Тогда Николай Иванович запретил вывозить из региона картошку. Так многие руководители делали. Я ему говорю: «Мордва все равно найдет, как ее вывезти. Волчьими тропами повезут». А он: «Понимаешь, у меня договор с Лужковым — он еще весной эту картошку оплатил. Не могу». Потом мы много раз встречались. Последний раз виделись в 2006 году на юбилее Шелудякова в Мордовии.

— Как вы оцениваете Николая Ивановича?

— В нем есть системность. Он государственник. Этого нет у многих современных руководителей. А в области нужно было менять губернатора.

— Вы поддерживаете отношения с Константином Титовым?

— Когда я узнал там, за решеткой, что Титов предложил: «Пусть Николай сознается во взятке» и добавил: «Потом что-нибудь придумаем», я удивился.

— Это правда, что он приходил, уговаривал вас уйти добровольно с поста мэра?

— Он приезжал, когда я лежал в санатории им. Чкалова. Потом дважды приезжал один. Предлагал мне приватно стать его представителем в Совете Федерации. Да, даже до этого доходило. Но я ответил, что никогда не гнался за такими портфелями. Они мне не нужны. А потом ко мне приезжал руководитель протокола губернатора Васюнин. С ним был Нефедов. И как-то так, между прочим, пытались предупредить. Но конкретно ничего не сказали. Я встречался с Титовым перед самым арестом. Где-то за неделю. Говорил с Артяковым. Он поинтересовался моими планами. И все. Не сказал, освобождает меня от должности или нет. Видимо, уже что-то решил для себя.

— Что еще было на встрече с Артяковым?

— Я с Артяковым познакомился впервые, когда вся московская команда еще не приехала на АвтоВАЗ. В 2005 году я был у него в офисе, мы общались. Позже я встречался с другим топ-менеджером автозавода — Игорем Есиповским. Не скрою, крепко поговорили. Обсуждали передачу «социалки» на баланс города, спорили. В конце он мне говорит: «Давайте жить дружно». Как в мультфильме про кота Леопольда. Я в ответ бросил такую реплику: «А мы, как в фильме про Маугли, уйдем на Север!» Но он ответил: «Мы пришли сюда навсегда». Потом, когда Есиповский погиб, меня в Кисловодске нашел Артяков. Пришел и сказал, что теперь руководит заводом. Он, конечно, очень неоднозначный. У него непростой взгляд. И некоторые даже пугаются этого взгляда.

— Почему вам не дали досидеть в кресле мэра? Ведь до выборов оставалось меньше года…

— Я думаю, сначала созрела ситуация по поводу Константина Титова. Второе — я мешал многим людям, которые занимались передачей объектов социальной сферы с АвтоВАЗа на баланс города. Третье — меня хотели убрать от земли, с которой было много проблем. К тому же кому-то хотелось, чтобы мое дело прогремело на всю Россию.

— Кожухов сыграл эту роль в вашей жизни?

— Кожухов? Он вообще в деле не фигурировал. Он очень умно поступил — нигде не участвовал. У меня, конечно, меньше нареканий к Бузюкову. Он просто исполнил чужую волю. У меня даже очных ставок с ним не было.

— Но у Кожухова тоже не все просто. Его бизнес много должен банкам…

— Кожухов не в первый раз оказывается в таких ситуациях — выплывет. К тому же он имеет определенную поддержку в силовых структурах. Когда меня Кожухов исключал из сторонников «Единой России», я был поражен, ведь все подписали протокол. Все. И Вильчик, и Дроботов. Один Гусев не подписал.

Мы контактировали. Я осторожно высказываюсь, потому что не пришло еще время.

Замешаны и москвичи, и бывшие чекисты…

— Давайте поговорим про землю в Ставропольском районе.

— А что про нее говорить? Это был обычный рейдерский захват. В то золотое время, когда земля была востребована для стройки, ее скупили. А потом, когда там построили автосалоны, начали требовать, чтобы их снесли. Я только не понимаю, почему они не подвели туда коммуникации? Это ведь даже экономически выгодно — дороже бы продали. Там замешаны и жители Москвы, и бывшие чекисты. Представьте: меня арестовали, судят по земельному делу, а регистрация земли состоялась в 2009 году.

— Глава Ставропольского района Александр Пучков — настоящий патриарх самарской политики. Какие у вас были отношения?

— Культура на селе несколько иная, чем в городах. В колхозах как скажет руководитель — так и будет. Пучкова уважают. Не иметь руководителю маленький магазинчик с маслицем, тоже нельзя. Я его часто приглашал на городские мероприятия, но он ездит с охраной и вроде как стесняется этого. Говорил: «Зачем я тебе с довеском?» На моем суде Пучков сказал: «Если бы Уткин пришел ко мне посоветоваться, то этого уголовного дела не было бы».

— Земельные вопросы вы с ним решали?

— Мы контактировали. Я осторожно высказываюсь, потому что не пришло еще время.

— Как вы считаете, возможно ли развитие Тольятти без земель Ставропольского района?

— Если не взять эту землю, то развитие города станет невозможно. Землю забросили. Я даже из тюремной машины видел, что там все заросло бурьяном. Они сами ничего не выращивают, и городу не дают развиваться. Вы серьезно думаете, что они за урожай бьются?

— Как вы относитесь к идее развития города в сторону поселка Прибрежный?

— Когда в 90-х началась вся эта катавасия с землей, заговорили про агломерацию Тольятти -Жигулевск. Я смотрел на этот проект скептически. Тогда Титов мне предложил: «Забирай поселок Винтай». Я два раза съездил туда инкогнито, погулял, посмотрел и сказал губернатору «нет». Маленький, проблемный, далеко до него добираться. А что касается Жигулевска, то строительство там частных домов возможно. Там есть водозабор, который можно ликвидировать, и начинать строить. Вообще Тольятти сможет вариться в собственном соку не больше пяти лет. Больше без развития город не проживет.

— Тольятти сильно изменился за время вашего отсутствия?

— Да, и не в лучшую сторону. Стройка заглохла, кранов не видно. Тольятти превращается в провинцию. Нет здесь уже той бурлящей, кипящей жизни, как раньше. Нам всегда завидовали. Завидовали той тусовке, что у нас была. Даже Титов раньше недоумевал, спрашивал меня: «Как вам удается так быстро все решать между собой?» Раньше только 16% учащихся высказывались за то, чтобы уехать из Тольятти, сменить место жительства. Сейчас эта цифра в разы больше.

— Откройте тайну, земля с правой стороны улицы Лесной принадлежит Александру Сидорову, гражданскому мужу Натальи Немых?

— Нет. Там много других людей замешано. Причем известных. Я знаю эти фамилии, но называть их не буду. На улице Лесной нет коммуникаций, не решены вопросы с сетями. Поэтому собственникам земли нужно будет скооперироваться и решить эти вопросы. А что касается Сидорова, то я знаком с ним шапочно. Видел его несколько раз, не знал, чем он занимается. Они вместе с Немых приходили на бал в мэрию и еще на какой-то праздник.

— А что за история с чемоданчиком, в котором были деньги?

— Чемоданчик? Если смотреть видеозапись, то можно крепко поспорить видел ли Сидоров деньги в чемоданчике или нет? Камеру забыли выключить, и когда Сидоров выходил с чемоданчиком, было слышно, как его бьют. И потом он уже на видео сидит за столом и весь «светится» (купюры были помечены специальной краской. — Прим. ред.). Если совсем точно, то никакого чемодана не было. Была обычная мужская сумочка, которая висела у Сидорова на шее.

— У вас к нему обиды нет?

— А за что мне обижаться?

— Вам не обидно за то, что в тюрьму вас посадили фактически за то, что вы построили четыре новых квартала?

— Меня обвиняли, но доказать, что это земля не городская, все равно не смогли. Обвиняли меня и в том, что я захватил 18-й квартал. А ведь планы строить там были еще до моего прихода в горисполком. Обвинение в отношении меня было построено очень интересно. Факты одни, вещественные доказательства — совсем другие, версии — третьи.

В тюрьме мне везло на людей

— Оказавшись за решеткой, вы сразу поняли безвыходность своей ситуации?

— Я никогда не думал, что мое задержание будет происходить таким образом. Я прошел партийную школу, но до такого никогда бы не додумался. Честно — не ожидал. За два дня до задержания мне звонил Рожин, начальник управления ФСБ, приглашал попить чаю, но я замотался и отказался. Я так и не понял, что это было. Уловка? Или он действительно не знал про предстоящий арест? А безвыходность ситуации я осознал, когда при обыске у меня нашли патрон для пистолета.

— У вас было оружие?

— Да, но карабин, а не пистолет. А мой адвокат тогда сказал с облегчением: «Ну, хорошо». Я ему: «Что же тут хорошего?» Он: «Хорошо, что не наркотики». Я только потом это в тюрьме понял.

— Каким был ваш быт в тюрьме? Появились ли за колючей проволокой товарищи?

— У всех разное отношение к тюрьме. Пока это не пройдешь, не испытаешь — очень страшно. В тюрьме мне везло на людей, хотя я не исключаю, что кто-то был подсажен ко мне в камеру специально. Окружение помогало. Кто-то подсказал, как сделать так, чтобы свет не бил в глаза. Другие советовали, как правильно разговаривать. Третьи помогали в быту. За пять лет, что я провел за решеткой, я встречался с разными людьмии с ворами, и с авторитетами, и с «шестерками». Все очень доброжелательные. Иногда, конечно, возникали нештатные ситуации, но сами же заключенные не давали меня в обиду.

Слухи о жизни в тюрьме (мол, там драки, изнасилования и т.д.) не имеют ничего общего с действительностью. Конечно, проблем там много. И первая — это наркотики. Они появляются в жизни любого человека, когда нет работы. В тюрьме работы было мало. Так, что кто-то кололся, кто-то пил самогон, кто-то «коней гонял» (обмен записками. — Прим. ред.), кто-то играл в игры в телефоне. Я пытался трудиться. На «девятке» (исправительное учреждение строгого режима №9. — Прим. ред.) мне присвоили инвалидность, но предложили работать с хозотряде и заниматься строительством. И я занимался. Потом был суд, я уезжал, а когда вернулся, стал бригадиром отряда.

— Как вас встретили в тюрьме?

— Реакция была разной. Например, я услышал много легенд о себе. Заключенные «на локалке» рассказывали, что когда меня арестовывали, пришлось вызывать отдельный самосвал, чтобы перевозить деньги. Я не реагировал. В такие разговоры лучше не вмешиваться. Были и те, кто любил похвастаться тем, что они со мной знакомы. Помню, один кричал мне в окно: «Николай Дмитриевич, может, тебе чего насущного надо?» Я говорю: «У меня все есть». А он: «Я все равно зайду, принесу». Я тогда отвечаю своим сокамерникам: «Да не придет. Он просто хвастает перед остальными».

— «Хата» была удобная?

— Как у всех — четыре стены. Стол (на тюремном языке «слон»), кипятильник, унитаз (или «машка»), телевизор. Еще кошка у нас жила. Без нее никак, иначе крысы придут. В 2009 году по «девятке» был приказ изъять всех кошек, и после этого совсем скоро грызуны обнаглели. Крыс стало много, и кошек вернули.

— Что вас поразило в тюрьме?

— Арестантское уркаганское единство, участие этих людей в моей судьбе. Все хотели помочь. Это то, чего нет сейчас на воле. Поразили династии уголовников — не думал, что таких много. Считал, что есть только трудовые династии. Еще для меня было большим удивлением, что многие в тюрьме не умеют читать. Вообще. Другие, напротив, слишком образованные. Я на специальном режиме с одним парнем сидел. Так он каждую ночь письма писал. И не просто письма — каждое по два листа формата А-4. Убористым почерком и с двух сторон. До сих пор не пойму, о чем и с кем он так подробно переписывался.

Я еще преступник

— В доме за время вашего отсутствия много дел накопилось?

— Да. Жена у меня все отлично сохранила. Даже мои цветники. Но где-то починить, что-то подправить все равно пришлось. К тому же я немного путешествовал, конечно, с разрешения надзорных органов. Съездил на могилу к матери в Пензенскую область. Был здесь, в Тольятти, на кладбище у своих знакомых и воспитателей. И две недели отдыхал в Кисловодске с внучкой — на большее не хватило средств. Был на встрече памяти Сергея Жилкина. А вчера ходил в мэрию, на улицу Белорусскую, к девчатам-архивариусам. Много людей приходит ко мне домой. Я с семи утра и до девяти вечера на ногах.

— Как часто вы отмечаетесь в полиции?

— Раз в месяц. Это не так уж много.

— Чем сейчас занимаются ваши дети? Писали, что у них были проблемы с работой из-за того, что вас арестовали.

— Да, проблемы были. Но сейчас все нормализовалось, сын работает в коммерческой фирме, которая занимается автозапчастями. Зарплата у него не очень высокая, а командировок много. Дочь раньше трудилась в реабилитационном центре для детей, сейчас в декрете. У меня же две внучки родились — двойняшки.

— Остались ли у вас амбиции в плане возвращения в политику?

— Амбиции, может, и остались, но я трезво оцениваю свои шансы. Я ведь еще преступник. У меня УДО, оно заканчивается в 2014 году. К тому же три года я не могу занимать ответственные должности в структурах власти. А так — амбиции у меня невысокие, хотя успокоиться я не могу. Мне надо трудиться. Все равно пойду куда-то работать. Мне нужна занятость. Где работать? Еще не знаю. Готов идти даже прорабом на стройку.