Пётр Мамонов: «Я хочу быть пчёлкой!»
Кому-то этот человек близок как музыкант. Его «Звуки МУ» наводят на мысли о советском андеграунде и былой юношеской свободе. Кто-то скажет, что талант нашего героя состоит в его поэзии, и вспомнит о том, что «серый голубь умеет летать». Люди же, близкие к современному искусству, назовут его актёром с большой буквы и добавят, что фильм «Остров» – это ответ на многие мучавшие их долгие годы вопросы. На афишах нашего гостя представляют как «последнего гения эпохи». В общем, в гостях у «МК в Тольятти» Петя Мамонов. Или Пётр Николаевич – это уж опять кому как больше нравится…
Корр. МК: — Пётр, по Вашей общественной (или, если точнее, публичной) жизни можно подумать что Вы – глубоко верующий человек. Как Вы к этому пришли? П. М.: — А в веру нельзя прийти. Она подкрадывается неожиданно и «бьёт» по голове. Вера ведь – это не сколько свечек поставил и не сколько раз в неделю бываешь в церкви. Вера – это то, что ты можешь дать человеку, дать ему своего времени, своей «крови». Вот звонит тебе кто-нибудь в два часа ночи, а ты ему говоришь: звони утром, я спать хочу! Но можно же и по-другому. Можно с ним поговорить. Уделить время. Вдруг ему что-нибудь нужно? Ну, потеряешь ты два часа сна, ну и что? Не убудет же с тебя. Вот что такое вера.
— Расскажите о фильме «Остров». О нём уже столько легенд сложено…. — А я вам сейчас ещё один секрет открою. За фильм «Остров», за его сценарий, война была. Хороших же сценариев сейчас мало. В основном все пишут на мате. Ко мне как-то недавно подошел один молодой человек и говорит: Пётр Николаевич, вот мой первый сценарий, почитайте. Я посмотрел, а там несколько страниц мата. Я ему говорю: ну, понятно, на злобу дня, но я в этом участвовать не буду. Не потому, что не могу: потому, что не хочу уже. Возраст не тот. Но бывают ещё сегодня исключения – такие, как «Остров». Так вот за него была война, но Паша Лунгин – уже режиссёр весомый, и он этот сценарий вырвал. И, как время показало, не зря.
— Сами съёмки тяжело давались? — Да, были какие-то моменты, но интерес там не в этом, интерес в общении. «Остров» снимался сорок дней, и за это время вся съёмочная группа передружилась.
— А поподробнее? — Ну, например, Витя Сухоруков, добрейшей души человек. Мы с ним каждый день общались. Чайку попьём, о жизни поговорим. Здорово! Когда Лунгин думал, кого бы взять на его роль, то я ему и предложил попробовать Витю. А Паша мне: что? Кого? Этого «урода» из «Брата»? А я ему – попробуй! Через некоторое время Лунгин звонит, и в трубке я слышу – Петя, я плачу! Он, старый еврей, и плачет. Вот ведь как бывает. Дюжев тоже такой молодец – умница. А ещё, конечно, местные жители. Такие, знаете, крепкие люди. Там у них море. Ветра солёные. Я у одного рыбака спрашиваю: как же ты пить бросил? А он мне: просыпаюсь как-то утром, справа мой друг, слева – его жена, и держу, говорит, его за глотку, да ещё и кричу – продай мотоцикл! Ну, думаю, всё, хватит пить. Так вот, пока мы снимали «Остров», этот рыбак не пил. Сейчас, конечно не знаю. Может, и сорвался.
— Сам фильм как оцениваете? — Хороший добротный фильм. Главное – что он получился. Одна моя знакомая московская еврейка, которой все эти проблемы вообще по фигу, посмотрела «Остров» и говорит: Петя, вы там такие смешные старички! И в такой реакции, я думаю, тоже есть отражение того, что фильм действительно получился.
— Вы вскользь упомянули о российском пьянстве, а сами как с «зелёным змием» общаетесь? — Ой, выпить я люблю. Причём, знаете, я не умею пить по чуть-чуть, как некоторые, за обедом. Мне надо много и сразу. Хотя в последнее время не злоупотребляю. Пришло время, и я понял, что не хочу. Вот стоит дома бутылка, и деньги есть, а я не хочу. Да и сколько можно жить с этими постилками? Пить там, курить. Это же всё – шторки. Ну, загородился ты от всего, и что? У меня есть один друг детства, который вдруг исчез. Не звонит и не звонит. Короче, пропал. Когда мы через несколько лет такого молчания встретились, то вдруг выяснилось, что я чуть ли не пять лет назад обидел его по пьяни. Ну, сказал там что-то: мол, я теперь знаменитость, а ты типа нет никто. Понятное дело, он обиделся. А я-то пьяный был, не помню ничего. Так после таких историй тем более пить не хочется.
— Так пить вообще не надо? — Нет, не в этом дело. Не надо пить по принципу «выпил стакан – упал». Знаете, как: тебе предлагают выпить, а ты отказываешься. Не потому что вообще не пьёшь, а потому что сегодня не будешь. Не всегда нужно вестись. А то есть такие люди, искусители: давай выпьем, давай покурим, давай уколемся. Один раз уколемся, с одного раза ничего не будет. Ага! Это ты можешь кому-то другому рассказывать, только не мне! Я-то знаю как с одного раза «ничего не будет».
— Сегодня Вы выступаете в основном один – в таких моно-спектаклях. С музыкой что, покончено? — Нет, что вы. Дюжев с Сухоруковым мне говорили – тебе хорошо, взял в руки гитару и сыграл что-нибудь, а мы люди зависимые, нормального сценария годами ждём. Ну, вот я и беру в руки гитару и что-нибудь играю. Например, езжу в одну колонию для несовершеннолетних. Когда первый раз там появился, думаю: что же я им скажу? И придумал, взял гитару и спел. Эти, которые в погонах, стояли и думали: ё-моё, кого мы пригласили! А детишкам – ничего, кажется, понравилось. Они, знаете, такие, без материнской любви росли.
— Кстати, расскажите о своем детстве. — Обычно детство. Любознательное. Меня и на табуретку ставили, чтобы я стихи читал, и ещё что-то подобное там было. А потом, когда мне было четыре года, у меня пропала мама, и я замолчал. Не разговаривал вообще. А потом ничего, года через два снова заговорил.
— А ещё в жизни были подобные трудные моменты? — Да, конечно. Когда мне исполнилось сорок пять лет, я понял, что всё у меня есть – и «бабки», и слава, и «Мерседес», а жить не хочется. И тогда я «ушёл» в свою деревню. Жил там один две зимы. Разбирался, что делать дальше. И вот здесь помогла вера. В деревне есть церковь, и мне стало интересно, чего там люди ходят, чего делают. С батюшкой стал общаться. Я ему говорю: девки-то сейчас почти голые ходят, как же так? А он мне – так коровы и лошади тоже – в чём мать родила, ты же на это внимания не обращаешь. Очень мне помог с этими «девками». Так если ты на неё смотришь, так это ты «попал», а не она.
— После «Острова» на Вас как в деревенской церкви смотрят, не путают с Вашим героем? — Бывает, бабки нет-нет, да и начнут – ой, отец Анатолий пришел. Я им – да вы что, я ж сюда уж десять лет хожу. Они: ой, Петя прости, не признали. А потом опять – отец Анатолий, отец Анатолий. Ну какой я отец Анатолий? Я любить ближнего не умею. Я только учусь.
— Жена как относится к вашим «поискам»? — Жена у меня любимая. Раньше как – поругаешься, потом уйдёшь в дальнюю комнату и сидишь там два дня. Пиво пьёшь. А сейчас – нет. Думаешь: чего это я? Знаете, сказано: да не увидит утренний луч солнца гнева вашего, поэтому мириться нужно в тот же день, как поругаешься. Да и зачем с женщинами ругаться? Они – сосуд… немощный. А вообще у меня самые хорошие отношения в семье с кошкой. Только поймите правильно.
— Как Вы современный мир воспринимаете с его прогрессом, политикой и прочими атрибутами городской жизни? — Да, как и все. Все же всё понимают. Дураков, на самом деле, нет.
— Но ведь вранья много, с ним-то что делать? — Знаете, на наших улицах очень много нищих, которые стоят и просят подать на операцию. Там у одного сына рак, у другого ноги нет. Подайте, люди добрые, кто сколько может. А я вот как-то был в Америке и увидел нищего, а у него фанерка с надписью – «Хочу пива!». Я подошёл и дал. На баночку. Вот, пожалуйста, всё честно. То есть, насчёт вранья каждому нужно с себя начинать.
— Какие у Вас дальнейшие планы в смысле кинематографа, каких ролей нам ждать в ближайшее время? — Мы сейчас с моим сыном задумали снять фильм про завод. Про настоящих работяг. Приехали с ним на одно такое серьёзное производство – понять, что к чему; а там и понимать ничего не надо, а надо просто снимать их работу. Ещё, наверное, буду играть Ивана Грозного в новом фильме Паши Лунгина. Я вот всё дом строю, так за «Остров» денег дали – у него крыша появилась, а когда за царя нашего Грозного дадут – может быть, отопление проведу.
— В заключение пожелайте что-нибудь нашим читателям. — Представьте себе, что наполнили комнату рахат-лукумом, а в уголке поставили маленькое блюдце с д…м. Запустили в эту комнату муху, она куда села? Правильно, на д…о. Теперь представьте себе обратную ситуацию. Наполнили комнату д…м, а в уголке поставили блюдце с рахат-лукумом и запустили туда пчёлку. Что она выбрала? Правильно, рахат-лукум. Так вот, я хочу быть пчёлкой, чего и Вам желаю!
Пётр Николаевич Мамонов – поэт, музыкант, актёр. Родился 14 апреля 1951 года. В 1979 году окончил Московский полиграфический техникум. В 1979-1982 годах учился на редакторском факультете Московского полиграфического института. В 1984-1990 годах – руководитель и фронтмен легендарной рок-группы «Звуки МУ». С 1991 года выступает сольно. Автор, режиссёр и главный актёр спектаклей: «Есть ли жизнь на Марсе?», «Шоколадный Пушкин», «Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева». Снимался в фильмах: «Время печали ещё не пришло», «Такси-блюз», «Игла», «Пыль», «Остров».