Женщина – это целая планета

Очень люблю наш Театр Драмы им. А. Кольцова. Но афиша Воронежа не балует искушенного театрала. В командировке сходил на спектакль Гришковца. И у меня есть что сказать, как говорят в Одессе.

Она спряталась от внешнего мира в небольшой комнатке, прочно отгородившись оконными шторами. Он – занял наблюдательную позицию за окном. На сцене присутствуют лишь элементы мебели: кровать, люстра, шкаф, и, конечно же, телефон. Мир за окном кроме мужчины-наблюдателя представлен лишь горкой снега (или песка?).

«Если мы разговариваем, значит, я дома» — говорит она, запертая в своём мирке. С внешним миром её соединяет лишь телефон. Телефон и Фандорин, о котором она читает. Её, такую маленькую и беззащитную в свете своего окна на огромной планете Земля можно вообще не заметить. А сколько таких же, как она, замкнутых в квадратной чёткости своих окон? Каждому человеку на планете нет дела до чьих-то переживаний, чаяний, мыслей, что «всё могло быть по-другому, если бы…». И в то же время каждый хочет оторвать от жизни свой кусок – кусок любви или счастья.

Он – Евгений Гришковец. Она – Анна Дубровская. Две ярких личности, два характера, две истории. Этот тандем уже покорил просторы интернета и привередливую публику столичных театров. Потому, что каждая постановка Гришковца мгновенно растаскивается на цитаты и афоризмы – кажется, вот идея была лично вашей и вдруг, внезапно, она прозвучала литературно оформленной фразой из уст героя. Гришковец стал для московской публики не просто режиссером. Он – настоящий психолог, который не просто слушает своих «пациентов»- зрителей, но и говорит сам. Говорит много, эмоционально и самонадеянно. Выворачивает наизнанку своё внутренний мир, открывает нараспашку мотивы своих поступков. Сначала Гришковец с присущей ему откровенностью рассказал, как служил в армии в спектакле «Как я съел собаку». Потом – попытался поделиться сокровенными мотивами мужских поступков в «Дредноуте» и сделать статистический анализ совпадений в спектакле «Одновременно». Театр Гришковца состоит не из реквизита, сцены и метафор. Он состоит из самого Гришковца, который сам себе и актёр, и режиссер и критик.

Поэтому «Планета» поразила сразу же актёрским составом и выбранной темой спектакля – как, Гришковец играет не один да ещё и на тему любовных отношений? Но секрет трогательности любви в его понимании кроется в бесконтактности и неприкосновенности. Он отделил женщину от всего остального мира плотными оконными шторами, по-блоковски приподнял её на пьедестал, заставил жить своей обычной жизнью перед зрителями в маленькой и скудно обставленной комнатке.

Для Гришковца женщина – это целая планета. Мужчина в таком случае – просто спутник, вращающийся вокруг неё. Но они неотделимы друг от друга, как Земля от Луны. В финальной точке спектакля – знаменитом монологе Дубровской – она рассказывает, насколько больно вдруг становится жить без того, кого раньше и вовсе не замечала. «Ты начинаешь жить очень осторожно» — вот он, типично женский способ перестраховаться от боли, объясняющий мотивы многих поступков на планете Земля.

Но ведь в финале мужчина, всё же, забирается в окно условного терема, в котором заточена Она. И Дубровская становится для него в тот момент … кем угодно – подругой, сестрой, но только не любимой женщиной.

«Планета» оставляет неоднозначные ощущения. После неё хочется задать повисший в воздухе Фрейдовский вопрос «А дальше что? Как идти дальше?». Действительно, как? В кажущейся бессюжетности «Планеты» этот вопрос возникает не раз. Но может затем спектакль и придуман, чтобы своё «дальше» каждый зритель додумал самостоятельно и нашёл свой собственный ответ на вихрь вопросов, оставшийся послевкусием после него.